МЕМОРИАЛЬНЫЙ КОМПЛЕКС «ВИШЕНКИ»
Витебская область, Чашникский район, Проземлянский сельский Совет, деревня Вишенки
С каждым годом все дальше уходят события Великой Отечественной войны. Но вновь и вновь мы вспоминаем о них в канун определенных дат.
Вот уже 78 лет минуло с леденящей кровь трагедии, произошедшей на территории района в деревне Вишенки. До войны здесь было около сорока домов, больше сотни жителей.
9 марта 1944 года почти в каждую семью Вишенок пришло горе… Этот день навсегда остался печальной страницей в истории не только нашего района, но и всей страны. Сто четырнадцать жителей деревушки ушли навсегда в огненном пожарище фашистской мести. Не случайно в скульптурном памятнике, установленном в мирное время на месте сожженных заживо жителей деревни, запечатлены фигуры старика, женщины и ребенка. Именно самые незащищенные представители нескольких поколений сдерживали натиск оккупантов на своей земле, в своих домах, селах и деревнях, противостояли врагу силой своего характера и ненависти.
В тот мартовский день шел снег… В такие моменты говорят, что природа скорбит вместе с людьми. И насколько контрастно все было тогда – белое и черное, жизнь и смерть. А выжившим в страшном пекле или по воле случая оказавшимся не в родной деревне (и тем самым спасшимся), предстояло жить, жить и помнить… Жить не только за себя, но и за тех, кто не встретил больше весну…
Сегодня, к сожалению, уже нет живых свидетелей тех страшных событий, но в книге «Памяць.Чашніцкі раён» и статьях газеты «СБ. Беларусь сегодня» хранятся воспоминания людей, выживших в чудовищной трагедии, отражающие хронику того дня.
Гордиёнок Елизавета, учащаяся XI класса
ГУО «Тяпинская детский сад-средняя школа Чашникского района»
https://www.sb.by/articles/po-kom-plachut-vishenki.html
Елена Бегунова
https://www.sb.by/articles/vishenskiy-rekviem.html
Ирина ТОРБИНА
Вера Михайловна Булынёнок
В прошлом известная доярка, уважаемый человек в колхозе “Дворец труда" Чашникского района
Тогда я чудом спаслась от смерти. Тот жуткий день запомнился мне во всех подробностях. У нас к тому времени уже побывали каратели и забрали моего отца. Мой девятилетний брат Ефим побежал следом, надеясь отпросить папу у немцев. Все думали, что мужчин отправляют на принудительные работы.
Когда начали стрелять, я выбежала из дома и бросилась к своей тёте…
В доме в тягостном ожидании сидели мать, тетя Люба с грудным сынишкой и я. Вскоре пришла моя подруга Марфа Атрашкевич с мамой. До них дошел слух, что вошедшие в деревню гитлеровцы забирают мужчин. Думали, на работы – рыть окопы, укрепления.
Все с тревогой поглядывали в окна.
Через какое-то время донеслись звуки выстрелов. Стреляли в конце деревни, куда увели людей. «Немцы собрание проводят, – запаниковала тетя, – а мы не явились, нас расстреляют. Давайте уйдем отсюда». Первой не выдержала я. Схватила маленького племянника и ринулась прочь из дома. Остальные последовали за мной. Бежали в лес, подальше от родной деревни. Очутившись на безопасном расстоянии, стали наблюдать за Вишенками. Оттуда к небу тянулся огромный столб дыма... Ближе к вечеру решили вернуться. На краю деревни мы повстречали старика Михалку. Пожилой мужчина со слезами на глазах рассказал, как кричали от ужаса и боли, запертые в горящей избе люди, как мой брат (Ефим Булынёнок) выскочил через разбитое окно и сейчас раненый прячется в одном из домов…
О судьбе Егора Атрашкевича и моего отца мы узнали значительно позже. Как выяснилось, гитлеровцы не бросили их в общий костер, а отвели на расправу в близлежащую деревню Иконки. Зверски истязали там, а затем расстреляли. Тела бросили в воду. Знакомый рыбак обнаружил тело отца Марфы в реке, а моего папу найти так и не удалось…
Николай Маевский, муж Веры Михайловны
Мы с Верой поженились после войны, в 1955 году, и до самой смерти она вспоминала тот страшный день. Плакала, вновь и вновь переживая незабываемый страх. И благодарила судьбу за спасение.
Тогда, 9 марта, немцы увели из деревни ее отца. Вслед побежал девятилетний брат Ефим, надеялся уговорить фашистов отпустить папку. А в итоге упрямого малыша самого закинули в горящую избу… Но шустрый мальчонка выбрался из огня и бросился в бега. Вот только немец с пулеметом был начеку: раздалась очередь. Пацаненок упал как подкошенный. Пулеметчик на минутку оставил оружие и направился к нему, чтобы снова швырнуть беспомощное тельце в костер. И тут Ефимка вдруг вскочил – только его и видели. Как это сделал раненый ребенок с девятью пулями в теле – до сих пор загадка…
Александр Аблецов, бывший разведчик бригады "Дубова"
За много вёрст я увидел клубы дыма над Вишенками. Вместе со своим другом, забыв об опасности и нарушив приказ, бросился в родную деревню, где только накануне навестил жену и двоих маленьких сыновей. Нашёл там только пепелище...
В доме, где я родился, погибли вместе с односельчанами мои родители и сестра. Никогда мне не забыть горе и боль тех времён.
Борис Звонов, командир четвертого партизанского отряда бригады «Дубова»
Мы базировались в районе деревень Невгодово и Кушнеровка. Отсюда и выходили на задания, вели боевые действия в различных точках. Накануне получили сообщение: в направлении деревни Вишенки должно пройти воинское подразделение врага. Решили устроить засаду и нанести удар. Притаились на опушке хвойного леса, выслали вперед разведку. Разведчики доложили, что нам навстречу движется мощная немецкая группировка. А путь ей расчищает ударная разведывательная группа…
Мы прикинули свои возможности и решили вступить в бой с фашистским авангардом, захватить языка, после чего отступить. Так и сделали. В бою были убиты около двух десятков немцев, двоих взяли в плен. Не обошлось без потерь и с нашей стороны – один партизан погиб, несколько были ранены. Но не знали тогда бойцы, у многих из которых в Вишенках жили родные и близкие, что самое страшное их еще ждет впереди.
Печальная новость пришла вместе с заревом и запахом дыма. А потом в отряд прибежал человек, который сообщил: в Вишенках жгут людей… Мы сорвались с места, схватили винтовки и полураздетые бросились на помощь. Вот только было уже поздно: на пепелищах догорали головешки. А в центре села, на месте сожженных домов, – холмики из обугленных человеческих тел…
Позже оказалось, что сразу погибли не все люди, попавшие в лапы к фашистам. Когда толпу сгоняли к центру деревни, каратели выдернули из нее восьмерых наиболее крепких мужчин. И увели их в соседние Иконки. Вернуться домой этим пленникам было уже не суждено. Ни живыми, ни мертвыми. Их сутки держали взаперти, периодически пытая и требуя признаться в связи с партизанами. Потом свидетели будут рассказывать: все стены и пол в темнице были забрызганы кровью. Изверги изощрялись, загоняя иголки под ногти своих пленников…
Но ничего добиться не удалось. Они молчали. Полуживым узникам колючей проволокой связали руки за спиной и отвели на берег реки Ульянки, где и сбросили с десятиметрового обрыва, не желая тратить патроны.
В тот страшный день удалось выбраться из огненного ада и беременной Михалине Буевич. Организм женщины оказался достаточно сильным, чтобы не дать погибнуть и еще не рожденной жизни. Спустя немного времени после трагедии Михалина родила девочку, которую назвали Яниной. Потом семья Буевич покинула Чашниччину и обосновалась в Борисове.
Янина Иосифовна Колесень-(Буевич) рассказывает:
В нашей семье не любили вспоминать о том жутком дне, но я видела на ногах у мамы рубцы и постоянно спрашивала: откуда они? Та избегала ответов… Кое-что удалось узнать от старшего брата Станислава, что-то рассказали односельчане. Наш дом тогда, во время карательной экспедиции, тоже сгорел. Чуть позже родственники помогли построить новое жилище, где я и жила с мамой до 16-летнего возраста. Семье пришлось нелегко – отца немцы убили после пыток за связь с партизанами.
Беременную маму в тот холодный мартовский день вместе с моим 11-летним братом Стасом и другими сельчанами погнали в центр деревни. Люди почему-то думали, что там будет собрание, – народ массово тогда забирали на принудительные работы. Но когда всех жителей Вишенок заперли в двух домах, они поняли: приближается конец. Спастись из горящей избы маме и брату помогло чудо. По какому-то невероятному стечению обстоятельств они оказались у одного из окон. Стас вместе с другим мальчиком – Ефимом Булынёнком – смогли выдавить стекло и выскочить наружу. Подростков догоняли фашистские пули. Оба мальчика были ранены, но от смерти смогли убежать. Через спасительное окно выбралась и мама. Правда, ее тут же срезала автоматная очередь. Раненая она упала на землю. Сдерживая невыносимую боль, старалась лежать тихо и не двигаться. В какой-то момент она услышала, как над ней кто-то говорил по-немецки. Улучив момент и собрав последние силы, поползла к лесу в безопасное место...
Из воспоминаний Марфы Атрашкевич
9 марта мы с мамой собрались сходить в соседнюю деревню Федьки, навестить родственников. Но едва мы тронулись в путь, как из лесу донеслись выстрелы, вскоре появились немцы…
До нас дошел слух, что вошедшие в деревню гитлеровцы забирают мужчин. Думали, на работы – рыть окопы, укрепления. Мама стала уговаривать отца: «Уходи в лес, а то заберут, есть тебе не понесу». Однако уходить глава семьи не торопился. Кое-как маме удалось его все-таки уговорить. Следом за отцом отправили и семнадцатилетнюю сестру Василину...
Отойдя на какое-то расстояние от дома, папа развернулся и пошел обратно. Не успел он войти в хату, как на крыльце загрохотали кованые сапоги двух немцев. Всем приказали выйти на улицу. Там было уже много односельчан. Всех нас погнали, как потом окажется, на казнь…
Подходя к дому подруги, я тихонько толкнула мать: «Мама, давай зайдем к Вере». - «Что ты, доченька, нас убьют», – возразила мне мама. «Если станут кричать, мы сразу же вернемся», – не успокаивалась я. И вот мы осторожно свернули на тропинку, ведущую к Вериному дому. Ни окрика, ни выстрела не последовало.
У Веры мы были, пока не началась стрельба. После выбежали из дома и бросились к лесу. Оттуда мы видели клубы дыма, изредка слышались выстрелы. К вечеру мы вернулись в деревню и нашли там пепелище. Моего отца с другими мужчинами увели в Иконки. Позже его тело выловили из Уллы местные рыбаки…
Несколько лет назад ушла из жизни последняя свидетельница тех печальных событий. До последнего жила здесь, по соседству с мемориальным комплексом на месте своей сожженной деревни. Многие страницы истории восстановлены именно благодаря ее воспоминаниям. Девятнадцатилетней девушке тоже чудом удалось остаться в живых.
Ульяна Еремеевна Бородич
Когда немцы начали сновать по селу, наши деревенские не на шутку забеспокоились. По опыту мы знали: первыми под удар озверевших фашистов попадают молодежь и мужчины. Поэтому те, кто смог, постарались побыстрее покинуть родные дома. Решили идти и мы с папой. К полудню по дороге, ведущей в соседнюю деревню Бор, двигалась уже целая толпа из Вишенок. Прощаясь, мама сняла с ног теплые носки и протянула мне. «Бери, детка, и беги!» – сказала она напоследок. Сама же идти отказалась...
Тихо брели люди, снегопад усиливался, Вишенок уже практически не было видно. Огромные белые хлопья образовали своеобразную непроницаемую стену. Тогда мы еще не знали, что эта стена разделит нас на живых и мертвых...
После полудня небо начало проясняться. Из Бора хорошо были видны Вишенки. Мы вместе с местными жителями внимательно наблюдали за нашей деревней. Неожиданно над крышей одного из домов взвился столб дыма. Потом загорелся второй...
«Наш дом не тронули», – успокаивала я себя, когда вместе с остальными вишенскими решила вернуться в село. По пути встретили израненную беременную односельчанку Михалину Буевич. От нее и узнали о произошедшей трагедии. Всех людей каратели согнали в две хаты, которые затем и подожгли. Я с ужасом узнала, что в огне погибли все мои родные – мама, дедушка, бабушка, тетя и пять двоюродных сестер. Как добрела я тогда до пепелища – не помню. На месте, по остаткам одежды, пуговицам, людей еще можно было опознать. Но оплакать и похоронить их не получилось – страх перед карателями не позволил долго задержаться на пепелище. В тот первый страшный вечер мы с отцом еще успели заскочить домой. На подоконнике стоял котелок еще теплой картошки. До последнего мама верила, что опасность минует ее и вечером она сможет покормить меня и папу...
